kaktus | Решил

В магазине продавщица обхамила пожилую женщину. Началось, как водится, слово за слово: покупательница попросила назвать цену; ответили обе продавщицы разом, и женщина не расслышала; одна из них рявкнула цену заново; бабушка возмутилась, что на нее кричат; продавщица сказала, что приняла бабушку за глухую, и спустила собак. Я стоял и смотрел на продавщицу как завороженный - отвратительные слова так привычно и быстро слетали с ее губ. Я огляделся: продавщицы из соседнего отдела отчужденно слушали боком. Не вмешивались и покупатели.
- Плохо вас воспитали, женщина, в ваши хваленые пионерские времена! - прокричала продавщица вслед ковыляющей тетке, которая обескураженно бормотала под нос про то, что молодежь окончательно распустилась.
- Идите, идите! И больше не приходите, - продавщица окончательное потеряла всякие тормоза. Покупатели на ее слова как будто не обращали внимания. Ничего не колыхнулось и во мне. Я смотрел на эту сцену уже не как мужчина, а как бесполый философ.И мне от этого стало тошно.
Я вспомнил, как после армии вышвырнул из трамвая на полном ходу зарвавшегося пассажира. Как в магазине взял за грудки и хватил об стену мужика, который обозвал мою бабушку пренебрежительно "бабкой" и чем-то ее задел. Как в каком-то вот магазине еще при талонной системе картошкой с прилавка расстрелял батарею консервных банок на полках в ответ на хамство продавщицы, отлучившейся на полчаса пить чай - и очередь солидарно молчала, и милицию никто не вызвал: все в мангазине знали, кто был неправ.
Почему же я промолчал в этот раз? Я знал, что слова не помогут. Но вспомнил все это и решил, что не буду рассчитывать на слова, буду делать как раньше.Я потребую, чтобы продавец извинилась. А если она перекинется на меня, я откину полку прилавка, и накормлю ее консервами, не открывая банки. И заставлю ее извиниться.
Решил, и стало намного легче.